Кто на самом деле виноват в смерти маленького Ванечки, суду установить, похоже, так и не удалось


Две недели назад Ялтинский городской суд вынес приговор маме полуторагодовалого малыша, который почти год назад, в сентябре 2010-го, скончался в больнице от тяжелого перитонита, вызванного разрывом внутренних органов в результате нанесенных побоев. Исходя из приговора, сами судьи так и не установили истину, оставив на свободе изначально подозреваемого отчима малыша, но осудив его 17-летнюю маму. Все якобы доказательства свелись к одному, главному (по мнению суда) — первичным признаниям юной мамаши, которая, видно, в силу юного возраста, не знала, что «признание вины смягчает наказание, но увеличивает срок». Зато об этом наверняка знали сотрудники милиции, умудрившиеся допрашивать девушку в изоляторе временного содержания без присутствия следователя (?!), в отсутствие адвоката и родителей несовершеннолетней, да еще и в ночное время, с 21-го до часу ночи. Но, при ближайшем рассмотрении материалов дела, возникает совсем другой виновник.
Родители скрылись...
Как сообщила 17 сентября прошлого года сводка происшествий, «в Ливадии совершено убийство полуторагодовалого мальчика. По подозрению в совершении преступления задержаны его родители».
Накануне около девяти часов вечера от врача ливадийской больницы в милицию поступила информация о том, что к ним был доставлен полуторагодовалый мальчик в тяжелом состоянии, который вскоре скончался в реанимационном отделении больницы. В это учреждение ребенка привезли его 17-летняя мама и отчим. Узнав о смерти сына, молодые родители из больницы скрылись. «Подобное поведение дало правоохранителям основания предположить, что смерть ребенка была не случайной. Кроме того, при первом осмотре на теле малыша были выявлены многочисленные гематомы. В результате проведенных оперативно-розыскных мероприятий родители ребенка были установлены и задержаны», – так говорилось в сообщении крымского главка милиции.
В ходе расследования выяснилось, что отчим умершего малыша ялтинским милиционерам известен давно «и в настоящее время находится под следствием». Ранее против него возбуждалось уголовное дело по факту незаконного лишения свободы жителя Алупки и нанесения ему телесных повреждений.
По заключению судебно-медицинской экспертизы, кроме гематом и ссадин, на теле малыша имелись множественные разрывы внутренних органов. Подобные травмы – свидетельство родительского рукоприкладства. По факту нанесения тяжких телесных повреждений, повлекших смерть ребенка, возбуждено уголовное дело, в отношении задержанного отчима избрана мера пресечения – содержание под стражей. А в отношении матери следствие решило провести проверку, также задержав ее и поместив в ялтинский ИВС.
И все бы было по правде, если бы не возникла масса сомнений в показаниях того же отчима и нескольких свидетелей, которые его явно выгораживали, рассказывая о его «пушистости», порядочности и горячей любви к чужому, погибшему мальчику Ване. Мол, «мухи не обидит» — если не считать пострадавшего — заложника по возбужденному на тот момент уголовному делу в отношении «порядочного» отчима. Впрочем, ходят слухи, что от суда своего внука «отмазывала» родная бабушка, Заслуженный учитель Украины, обращаясь ко все знакомым высокого ранга. Да и сам отчим как-то одномоментно начал продавать свои автомобили, говорят, чтобы расплатиться с «нужными людьми», потребовавшими мзду за услуги.
Странности в изоляторе
Вопрос первый: для чего сотрудникам изолятора временного содержания потребовалось якобы желающую признаться в содеянном (нанесении телесных повреждений ребенку) юную мамашу, только что лишившуюся самого дорогого в жизни, допрашивать в течение четырех (!) ночных часов, если они утверждают, что она «сразу призналась»? Так написать под диктовку сотрудников милиции «признание» — это дело 10-15 минут, а остальные часы на что ушли, на «подготовку» к признанию?
Вопрос второй: в уголовном деле имеются показания отчима о том, что он случайно (?!) встретился со своей женой в коридоре ИВС, и она в разговоре (?!) сообщила ему, что это она ударила своего сына Ванечку в живот. И суд принял это голословное утверждение подозреваемого (и одновременно подсудимого по другому делу) за «установленное обстоятельство». Вот только непонятно, кем и как «установленное», если служебные инструкции, определяющие порядок содержания и вывода из камер арестованных исключают возможность «случайных встреч» в коридоре ИВС лиц, проходящих по одному уголовному делу в качестве обвиняемых. А вот суд никого из сотрудников ИВС по этому поводу так и не допросил, чтобы установить истину.
Зато суд почему-то не принял во внимание показания старшего следователя Сивинюк М. И., которая утверждала, что гражданин отчим оказывал психологическое давление на свою жену, к примеру, звонил по мобильнику и говорил: «Бери все на себя, ты малолетка, тебе много не дадут, а мы тебя потом выкупим». Не такими ли словами уговаривали девушку написать «признание» бравые опера, которым бы не «прессинговать» малолетку, а вызвать к ней, потерявшей ребенка, хотя бы психолога.
Кстати, несмотря на все давление на нее, подозреваемая сразу согласилась пройти тест на полиграфе (детекторе лжи), а вот «невиновный» муж почему-то отказался. Не иначе как сильно переживал потерю пасынка...

«Я видел, как она била...»
Свидетелей скандалов, которые закатывал отчим своей жене и ее ребенку, хоть отбавляй — один видел неоднократно, как тот бил малыша, кричал на него и матерился, а другая не раз видела синяки и на теле «любимой жены» гражданина, случалось, была и невольным свидетелем скандалов. А вот отчим самого отчима однажды застал пасынка за ...избиением своей маленький дочери Лизы. Но ни один из этих свидетелей в суд вызван так и не был — надо полагать, позиция суда определилась еще до судебного разбирательства.
Зато показания отчима сразу же сочтены судом правдивыми, для этого суду почему-то и проверять их не пришло в голову. А напрасно: например, он заявляет в суде, что слышал и видел, как подсудимая ночью избивала Ванечку. В то время как в протоколе осмотра комнаты, где все это произошло, указано, что кровать ребенка расположена в сорока сантиметрах от кровати родителей, причем со стороны отчима. Они оба утверждают, что ночью к ребенку вставал как раз он. А если бы встала мама, то на сорока сантиметрах она бы напрочь закрыла обзор «бдительному» отчиму. Впрочем, в такие «мелочи» суд не вдавался.
Так что фактически в основу приговора суда положено признательное заявление мамаши, полученное, как мы уже выяснили, с грубыми нарушениями норм УПК. При этом стоит напомнить, что явка с повинной или признание вины вовсе не являются неоспоримыми доказательствами этой самой вины — толкнуть на это человека могут различные причины и обстоятельства, а также участники следствия.
Кроме того, оценивая признание 17-летней мамы как правдивое, суд исходит из предположения, что «если бы ребенка избивала не она, а кто-то другой, то она как мать никогда бы не взяла на себя чужую вину в первоначальном своем объяснении». Но такой вывод суда не просто неправомерен, а противозаконен, поскольку суд никак не может основываться на предположениях, вынося приговор — восемь лет лишения свободы.
Что же касается возможных (ничего не утверждаем) причин подобного самооговора девушки, так ведь любовь слепа. А еще зла — и козлы этим пользуются. Но на свободе, получив небольшой условный срок.
Ванда ЯЗВИЦКАЯ "Крымский ТелеграфЪ"
фото архив "Крымский ТелеграфЪ"
материал опубликован в "Крымский ТелеграфЪ" № 134 от 10 июня 2011 года