Младенческие смерти в одной семье наводят на странные предположения
Почему при хваленых широких возможностях нашей медицины и якобы высокой квалификации врачей такие «ошибки» становятся реальностью? И если бы не утечка информации в прессу, сограждане так и не знали бы об этих жутких смертях. Что происходит?
Не рожай — умрешь
Сегодня фамилия Ситченко действует на врачей симферопольского роддома № 2 как ушат холодной воды. Эту фамилию знают и в прокуратуре, и в милиции. Чем стала так известна простая сельская женщина Елена Ситченко? Да тем, что дважды теряла во время родов своих детей, но, в отличие от многих, кто верит исключительно врачам, по сей день пытается добиться справедливости.
В 2010 году у Лены Ситченко из поселка Октябрьское должен был родиться третий ребенок, и опытная уже мама решила встать на учет, имея ранний срок беременности. Но тут началась какая-то суета: местные врачи отправили Лену в Симферополь, сочтя, что ей помешает рожать гипертония, однако в кардиоцентре решили, что отклонений у будущей роженицы нет. Потом врачи второго роддома вроде как согласились с тем, что беременность женщина доносит, но родит при помощи кесарева сечения. Перестраховываясь, доктора несколько раз предлагали Елене прервать беременность из-за ее плохого зрения, однако офтальмолог сделала вывод, что рожать можно, опять-таки через кесарево.
Потом собрался целый консилиум, члены которого уговаривали Лену сделать аборт на 14-й неделе беременности, хотя УЗИ показывало, что ребенок (мальчик) развивается нормально. Среди аргументов приводили и такой: вот вы умрете родами, а кто вашего ребеночка да и остальных смотреть будет? Лена не понимала — а почему она должна умереть? Пока никаких признаков надвигающейся смерти она не чувствовала.
На семейном совете решили, что ребенка оставят, и Елена из больницы уеха­ла, чтобы не рисковать — летняя жара здоровью не способствовала. Тем более что дома больница была через дорогу (если что), но вскоре семья Елены об этом пожалела. Медсестра из больницы по нескольку раз в день приходила мерить давление, при этом Лену продолжали уговаривать беременность прервать. Хотя по всем показателям плод развивался нормально.
Однажды дошло до того, что Елену вызвали в роддом вроде как к главврачу гос­подину Глазкову, вот только им представился, как потом Лена узнала случайно, его заместитель. Поинтересовавшись, как у Елены давление (а оно ее как раз и не беспокоило), доктор заявил, что рожать ей все же опасно, так что надо... искать приемную семью, в которую отдадут ее ребенка после ее смерти... Стоит ли удивляться, что женщина заявляла и в милицию, и в прокуратуру, и даже в СБУ о том, что ее буквально преследуют врачи и давят на нее? К тому же у врачей не было особого повода так «заботиться» о ее здоровье — Елена и ее мама много лет сдают кровь как доноры, они априори здоровы и ребеночек будущий (что показало и УЗИ) особых проблем вызывать не должен.
Чей малыш?
Пока доктора убеждали женщину прервать беременность, ребенок нормально развивался и срок беременности достиг 32 недель, то есть семи месяцев.
А тут Елена вдруг подвернула ногу, та распухла, и пришлось вызвать хирурга на дом. Доктор был в растерянности — снимок делать беременной нельзя — и отправил ее все в тот же второй роддом Симферополя на консультацию. И хотя привезли Елену на «скорой», это не избавило ее от четырехчасового стояния в общей очереди. Как это ни странно, распухшей ногой женщины никто не интересовался, хирурга не позвали, а тут же стали готовить Елену к операции кесарева сечения, хотя где нога, а где — все остальное...
Во время операции Лена была в сознании и слышала писк ребенка, но на вопрос, кто родился, ей ничего не ответили. Мало того, женщине послышался крик и второго малыша. Ее подозрения укрепились, когда она получила две разные выписки из истории родов — в одной значилось, что родился мальчик, недоношенный, но живой, а во второй — тоже мальчик, но неживой. А вот запись в истории об этом — только одна. Так сколько же было мальчиков?
Ребенка живого поместили в кувез, ему вводили купленные родней роже­ницы лекарства, кормили ее же молоком. А вот ногу женщины, из-за которой в общем-то она и попала раньше времени на операционный стол, никакой хирург так и не посмотрел.
Своего малыша Лена видела, он был с черными волосами и смуглый, похожий на мужа, который приезжал его навещать. Ему-то и сообщили, что у его сына (назвали Никитой) отказывают почки, но вот консультацию нефролога никто не назначил. Елена забыла о себе, думая только о сыне, просила показать малыша. Ей показали издалека, не открывая занавески, сказали, что мальчик спит.
А утром женщина пришла в ординаторскую, где ей сообщили, что младенец умер еще в три часа ночи и вроде как скончались еще пятеро детей. Причем показать тело Елене отказались категорически, пока она... не подпишет согласие на вскрытие младенца — мол, без этого и тело не увидите, и хоронить не дадим. Подписала. А когда увидела малыша — поняла, что ребенок не ее, у него по-другому перевязана пуповина, да еще он был совершенно беленьким.
Тут еще и знакомая медсестра проговорилась, мол, как это Никита умер, если я у него только что памперсы меняла? И то правда — они были фирменные только у этого младенца. Елена ушла из больницы, отказавшись от предложенного «лечения» (доктора решили ей «на всякий случай» удалить матку), и после вскрытия малыша она его похоронила.
Но через время родители младенца, терзаемые сомнениями, через прокуратуру добились эксгумации тела и экспертизы ДНК. Что на самом деле передал следователь экспертам, Елена не знает, хотя требовала своего присутствия при передаче фрагментов, коробка с которыми даже опечатана не была. А вывод экспертов гласил: родители, успокойтесь, похороненный — ваш ребенок.
А вот на очных ставках врачи шли в отказ: уверяли, что не помнят ни Елены Ситченко, ни ее ребенка, ни его пол. На вопрос: «А у вас много детей умирают?» — уверили, что такое происходит редко. Но этот случай почему-то из памяти пропал напрочь.
Пропало тело
А через год женщина опять забеременела, и вновь УЗИ показало, что все в норме. Но в 32 недели у нее начались схватки и ей предложили ехать на роды опять во второй роддом, однако она не согласилась. Привезли в ближайший, в Джанкой. Там медики установили, что ребеночек... умер внутриутробно, причем три недели назад (?!). Что, по сути, нонсенс, потому как у матери температура и все анализы были в норме. Но вот роды джанкойцы принимать отказались — мол, перевезем в Симферополь, пусть там разбираются. В Луговской больнице Елену осмотрели и решили кесарить утром, а после операции сразу заявили, что у дитя были врожденные патологии ног и внутренних органов. Хотя во время беременности ни одно исследование этого не показало. После операции у Лены упало давление, была остановка сердца, ей даже дочь привели попрощаться.
А в это время муж занимался похоронами младенца, взял справку (почему-то без номера) и отправился в морг. Дитя ему не показали — мол, плод, чего там смотреть. Тогда отец попросил, чтобы тело сохранили до выхода из больницы жены, за что и заплатил деньги, но без квитанции.
А уже на следующий день тело из единственного детского морга... пропало, на вопрос отца ответили, мол, вы же сами его забрали хоронить, вот ваша подпись. Написали заявление в прокуратуру и сами занялись поисками младенца. Поначалу Елену стали уверять, что всех новорожденных младенцев хоронят на воинском кладбище Симферополя, но смотритель уверил, что в последние десятилетия ничего такого не было. Потом Елену уверили, что похоронили дитя за счет морга (с чего бы такой альтруизм?) на Абдале. А запись об этом появилась в журнале этого учреждения уже после появления жалоб Елены.
В результате собственного расследования Ситченко выяснилось, что на Абдале в указанном месте захоронены «отходы» хирургических операций и ни одного ребеночка там нет. Елена недоумевает, почему врачи так упорно прячут тело? Не потому ли, что по нему можно установить причину смерти младенца, в основе которой лежит врачебная халатность?
Сегодня по обоим этим случаям проводятся проверки и вроде как следственные действия. В принципе, состав преступления есть в действиях почти всех упомянутых нами медицинских и околомедицинских структур, но вот будет ли наказан хоть кто-то из врачей за свои действия или бездействие — вопрос открыт до конца следствия или суда. Если, конечно, таковой состоится...
Ванда ЯЗВИЦКАЯ
Фото Архив «КТ»
Материал опубликован в газете «Крымский ТелеграфЪ» № 210 от 7 декабря 2012 год
Еще статьи:
Ялтинский роддом — зона «смерти» или «жизни»?Не рожайте, девки, дома!О человеколюбии и других аспектах абортовНа диагнозе ребенка наживается аферистка«Взаимоубийцы»