Известный советский кинорежиссер в эксклюзивном интервью рассказал о дружбе с Параджановым, конфликте с братьями Вайнерами, бывшей жене Кире Муратовой и встречах с Владимиром Высоцким и Василием Шукшиным.

«Кире крупно повезло, что мы развелись»
— Александр Игоревич, как вам удается так долго быть столь последовательным в своих взглядах и не ломаться? Ведь существование в таком социуме, где постоянно клюют и ставят палки в колеса, не дают снимать фильмы, считают неудобным и конфликтным, вряд ли можно назвать комфортным?
— Как можно спокойно реагировать на то, что нынешние продюсеры уже настолько принижают, приземляют зрителей, выдавая им такую продукцию, как они говорят, «рассчитанную на невзыскательные вкусы». Да зритель не пал так низко, как они это себе представляют! И если иногда попадаются приличные актеры, то сценарии — это же ужас, а где драматургия? Жить мне, вы недалеки от истины, часто бывает некомфортно, а то и опасно.
— Кстати, а почему вас после окончания ВГИКа не приняли на киевскую киностудию имени Довженко, может, из-за вашего непримиримого характера?
— О, это та еще тема, но характер здесь ни при чем. Наверное, мои формальные успехи были бы значительно выше, если бы я остался в Москве. Но я украинец, патриот, поэтому хотел работать здесь, еще и Киру сюда перетащил. До этого мы сняли вместе вполне удачный фильм — «У крутого яра» — на киностудии имени Горького, который получил первую категорию. Но нас здесь просто не приняли: худсовет отрезал, мол, не наш стиль — и все. Киевская киностудия в 60-е годы — это было жуткое болото, самым прогрессивным режиссером считался Юрий Лысенко с его пресловутой «Тронкой». Сережа Параджанов был в полном загоне, что уже о нас, молодежи, говорить. Мы подались тогда на Одесскую киностудию. Затем после развода я снова уехал в Киев, а Кира осталась в Одессе.
— По поводу вашего развода ходило много слухов: одни говорили, что вы расстались на почве творческих разногласий, другие — что стали друг другу изменять. С тех пор много воды утекло, так из-за чего разбежались-то?
— Да просто молодые были, резкие — разругались и все. Но я скажу одно: Кире крупно повезло, что мы развелись. Ведь у нее своеобразный режиссерский почерк, который она не сразу осознала. Мы оба — ученики Герасимова. Но если я составляю модель фильма из кирпичиков дословной реальности, то ей присуще составлять эту модель из кирпичиков нафантазированной реальности, она, пожалуй, единственный истинный сюрреалист в российском кино. Думаю, со мной она бы не стала той Кирой Муратовой, которую все знают. Первые картины я ей помогал делать — у меня было больше производственного опыта, я ведь начинал учиться на операторском. Одна из лучших ее ранних работ — «Короткие встречи» — была под угрозой. Она очень хотела снять Любшина, а он ушел на картину «Шит и меч», второй режиссер Саша Боголюбов привез своего приятеля, начинающего актера Володю Высоцкого. Кира его сразу же отбросила, сказала, что у него морда, как кирпич, и вообще он не в ее вкусе. И тогда я потихоньку сказал Кире: «Я в твой фильм не лезу, но подойди трезво: геологи как раз и похожи на Высоцкого — с красными обветренными лицами и гитарами через плечо». А вместо Дмитриевой кто? Я насел на Киру в буквальном смысле: «Да играй ты. Ты прекрасная актриса».
— А после развода вы общались с бывшей женой?
— Кира — замечательный человек, но у нее есть одна особенность: если ей человек не нужен, то он выпадает из сферы ее внимания. Так произошло и со мной, и с другими людьми. Пока была жива наша общая девочка, мы общались в умеренных дозах. А после трагической гибели дочери общение сошло на нет, точек соприкосновения не стало.
«Аркадий Вайнер был немыслимым скупердяем»
— Это правда, что вы были близким другом Сергея Параджанова?
— Во мне сейчас борются противоречивые чувства. С одной стороны, я хорошо знал Параджанова, мы тесно общались, и я считаю его своим другом. А вот считал ли он меня таковым? Его уже нет в живых, не спросишь. Помню, как-то я попросил Сережу посмотреть мой очередной фильм. Знаю, что он очень любил мою картину «Маленький школьный оркестр». «Не буду!» — отрезал он. «Почему?» — удивился я. «Ну ты понимаешь, я видел два твоих фильма, считаю их удачными, а если мне третий не понравится. Что я должен тогда делать? Как мне быть? Как мне тогда к тебе относиться? А я ведь, м-м, Саш, к тебе уже привык...» А вообще на него чуть ли не политику вешали, а он просто был ребенком, который нес всякую чушь ради красного словца.
— Если не ошибаюсь, вашим другом был и Василий Шукшин. Он и вправду был таким запойным или это из области мифов?
— Ну, другом — это громко сказано, просто я хорошо его знал. В студенческие годы, когда мне отец перестал помогать материально, я подрабатывал на станции «Москва — Товарная», разгружая по ночам уголь. Так вот Вася Шукшин работал вместе со мной — он здоровый был, силищи необыкновенной, и зарабатывал вдвое больше. Я деньги нес на сберкнижку, а он даже не столько пропивал, сколько прогуливал с компанией — ему был интересен сам ритуал. В тот период он учился на втором курсе и запойным не был.
— Александр Игоревич, не могу не поздравить вас с юбилеем вашего фильма «Гонки по вертикали», которому на днях исполнилось 30 лет. После выхода картины на экран ходили слухи, что вы изрядно перекроили роман братьев Вайнер, по сценарию которых поставлен фильм. У вас не было из-за этого конфликтов с авторами?
— Как не было?! Вайнеры же как строили свой роман — копали тоннель с двух сторон. У них две сюжетные линии, которые, увы, нигде не пересекаются. Одна идет от названия, а другая — от реального уголовного дела, это и «Эра милосердия», и «Гонки по вертикали», и «Визит к Минотавру». А в картине-то нужно как-то связать это воедино. Скажу больше — сценарий «Гонок...» Вайнеры не только не писали, а даже не читали. Был договор, что я пишу его, а весь гонорар делится на три части. По концовке же я получил несчастную тысячу и все. Дело в том, что Аркадий Вайнер был скупердяем редкостным, дичайшим жадиной — мог прийти на день рождения к людям без единой розочки. Я прихожу в кассу, а мне говорят, мол, ничего не знаем — Вайнеры просили прислать им деньги почтовым переводом. Кстати, роль жулика Батона должен был играть не Гафт, а Володя Высоцкий, с которым мы познакомились еще на «Коротких встречах» у Киры. А на Центральном телевидении дамы меня оглушили, что после того, как Высоцкий сыграл положительную роль следователя Жеглова, играть преступника Батона ему никто не разрешит. Я пытался возражать, что никакой Жеглов не положительный, он даже у Вайнеров отрицательный герой, просто на фоне более слабой игры Конкина талантливый и харизматичный Высоцкий замыкает зрителя на себя. Но меня никто не слушал. И я не снимал этот фильм, пока Володя не умер.
Александр Игоревич Муратов (родился в 1935 г. в Харькове)
Советский и украинский режиссер и сценарист. В 1959 году окончил ВГИК. Снял свыше двадцати фильмов, ко многим из которых написал сценарии. Наиболее известные:
1961 — «У крутого яра»
1973 — «Старая крепость»
1974 — «Гуси-лебеди летят»
1976 — «Щедрый вечер»
1981 — «Провинциальный роман»
1982 — «Гонки по вертикали»
1986 — «Золотая цепь»
1991 — «Танго смерти»
1994 — «Долой стыд!»
1996 — «Вальдшнепы»
2004 — «Татарский триптих»
2007 — «Убийство в зимней Ялте»
Беседовала Неля ХОЛОДНАЯ
Фото из личного архива Александра Муратова
Материал опубликован в газете «Крымский ТелеграфЪ» № 217 от 1 февраля 2013 года
Еще статьи:
В зрительном зале только крымчане«Артист»: искусство против технологийКиру спасли, но не уберегли от ДЦП«Облачный атлас» с заоблачным сюжетомЖил был поп, а у попа была… Родина