Куда привели «почти гения» поиски лучшей жизни
Разные причины приводят некоторых людей на дно жизни. В большинстве своём эти граждане сами виноваты в том, что с ними произошло, хотя винят они, как правило, других.
Надо ехать
Назвать Игоря бомжом язык не поворачивается: почти чист, почти ухожен, только как будто немного недомыт. Таких во времена Союза называли бичами — «бывший интеллигентный человек». Но в те уже далёкие времена основной причиной, опускавшей на дно людей с образованием, а то и учёной степенью, был алкоголь в больших количествах. Сегодня бич Игорь не пьёт. Совсем. Говорит, что душа-то широкая, русская, а вот печень — еврейская, нежная. Игорь это узнал, потому что несколько лет таки попил, но говорить о том не любит. А может, многого просто не помнит.
В начале девяностых Игорь, подающий большие надежды младший научный сотрудник одного НИИ, оказался не у дел. Впрочем, как и большинство сотрудников лаборатории, где он работал. Здание института стали сдавать в аренду фирмам, вместо строгого вахтёра на входе появился вечно спящий сторож, пропускного режима никакого.
Заботливая мама Игоря засуетилась — не век же сидеть сыну без работы на её шее. Тем более дважды разведённому и почти гению в своей вовсе не прикладной научной области. Она в очередной раз филигранно развела сына с его женой-студенткой, переселив ту в общежитие: благо в течение полугода после свадьбы прописать «лимиту» не успели (не торопились). Слабые возражения Игоря — мол, люблю — мамой не учитывались. «Прежнюю ты тоже любил», — холодно заметила мамаша, пряча в шкатулку свидетельство о разводе. «Прежней» была первая жена Игоря, Танечка, оставшаяся с двухлетним сыном на руках, алименты которому он бы и платил, но мама сказала: через мой труп. Танечку с Яшкой, конечно, жалко, но маму-то ещё больше — у неё сердце больное.
Мама наладила активное общение
с дальними родственниками, покинувшими страну в конце восьмидесятых, выбирала варианты выезда — то ли Израиль, то ли Германия. Но, зная её характер, «воссоединяться» никто не хотел. Пришлось пообещать денег, после чего нашлась двоюродная бабушка по маминой линии, пообещавшая помочь.
Дальше по маминой схеме у Игоря должна была появиться богатая жена: на что-то надо жить за границей — мама не рассчитывала на приличный размер пособия. Увидев в первый раз претендентку на вакансию жены, даже откровенно слабовидящий Игорь подрастерялся — ладно, не красавица совсем, но она же почти ровесница мамы. Однако мама сказала, что «все приличные уже уехали, надо брать, что осталось», и Игорь через пару недель стал обладателем жены с немалым приданым, оставшимся от прежнего мужа-профессора. Несмотря на приличный капитал, новая жена со старомодным именем Дора начала активную распродажу всего имевшегося в их квартире — мама торопила, уехать надо было в ближайшее время: двоюродная бабушка в Израиле могла вот-вот отдать концы.
Мама, ты знала...
О том, что было на «исторической родине», Игорь вспоминать не любит. Работы для него, почти гения, по специальности не нашлось — за эти годы израильская наука шагнула вперёд. Ему, человеку, всю жизнь протиравшему штаны на лабораторном стуле и руку после рукопожатия, предложили сельхозработы или завод для отливки тары. Игорь лёг на диван в съёмной квартире и погрузился в чтение романов-фэнтези.
Активная Дора при этом пошла на курсы языка, мыла подъезды в нескольких домах, ухаживала за чужими детьми и помогала престарелой соседке по дому. На оплату квартиры едва хватало, в питании пришлось урезаться, и привыкшая к деликатесам мама ушла в депрессию. Теперь у Доры были два иждивенца и остатки растаявшего наследства.
Устав от нищеты, жена поставила Игорю ультиматум: или он идёт работать, или убирается и живёт на пособие. Причём маму она готова была содержать до последнего (вот кто их, женщин, поймёт?).
Все эти шесть (!) лет Игорь не оставлял мысли уехать домой — с того самого момента, когда понял свои безрадостные научные «перспективы». К тому же в его кейсе, который он запер на ключ после досмотра в аэропорту, лежали заветные вещи: пара фарфоровых статуэток позапрошлого века, серебряный чайничек и несколько небольших картин. Ему удалось сохранить эти вещи благодаря сокурснику, который устроился работать в Минкульт Крыма. Он дал Игорю справочку о том, что эти работы художественной ценности не представляют. И на таможне поверили. Теперь у него осталась надежда только на «художественную ценность» этой коллекции. И не напрасно — первый же знакомый антиквар с ходу предложил за всё около 30 тысяч долларов. Игорь пошёл к другому, незнакомому, и получил вдвое больше.
Депрессивная теперь мама только махнула рукой — поезжай, останусь с Дорой, даже не спросив, а где, собственно, Игорь собирается жить? Вот это и была его первая проблема после прилёта самолёта в аэропорт. Надо ехать, но куда? Он поехал в скромную гостиницу за рынком, помня, что там всегда было недорого.
Отыскав пару десятков людей, кто его ещё помнит (без номеров телефонов это было крайне сложно), Игорь понял, что рассчитывать не на кого. Каждый сам выживал как мог. После двух таких встреч он ушёл из гостиницы и снял скромную времянку в старом городе — деньги таяли как снег. Потом решился и однажды вечером позвонил в дверь квартиры, где жила его первая жена Танечка с сыном, алименты которому он много лет не платил. Могло случиться всё что угодно, Таня могла давно выехать из этого дома, но она открыла дверь. И даже узнала Игоря. И даже спросила: «Что тебе?» Он стал бормотать что-то об алиментах, о сыне, но она как отрезала: не нуждаемся. И закрыла дверь. Нет, он, конечно, не думал, что ему бросятся на шею, но чтобы вот так...
Впрочем, оставалась ещё вторая, Леночка, с которой был скоропалительный развод перед отъездом. К ней Игорь поехал на окраину курортного городка, где до их свадьбы она жила с тёткой в старом доме. Лены не было, постаревшая тётка его не сразу узнала, а узнав, в дом не пригласила. Мол, Лена с дочкой уехала далеко и надолго и никаких приветов ему не передавала. «С какой дочкой? Она замужем?» — спросил Игорь. «Так с твоей же, профессор хренов. Кто ж её с чужим дитём замуж возьмёт? — возмутилась тётка и добавила: — Адрес не проси — не дам».
«Мама, ты знала...» — подумал он.
По-человечески...
В конце концов Игорь съехал и из времянки — стало дорого. Деньги у него почти растаяли, когда он вспомнил, что незадолго до отъезда продал своему знакомому маленькую дачу, так и не успев оформить документы. Несколько дней он ездил в пригород, проверяя, живут ли на даче люди. А потом практически ночью пробрался в своё бывшее «имение». Оно заросло травой в его рост, деревья сплелись ветвями, но дверь в крошечный домик была заперта на ключ. Он провозился с ним полночи, но всё-таки открыл комнату со старым диваном, из которого во все стороны бросились мыши — гнездо у них там. Ни воды, ни света на даче отродясь не было.
Через пару месяцев появился и почти владелец — кто-то из соседей, видно, сообщил ему, что в доме есть признаки жизни. Он врезал Игорю в челюсть, забрал его паспорт в надежде дооформить документы на дачу, но не выгнал — мол, сторожи теперь. Вот тогда Игорь и ушёл в запой — на неделю, пока не закончились деньги.
С тех пор он научился всему: забивать гвозди, копать огород, сортировать мусор, пилить деревья. Рассчитывались с ним то едой, то деньгами. Все попытки вручить ему «пару пузырей» сразу же пресекал — мол, болен. А соглашаясь на беседу, предупреждал, что информация платная.
Сегодня мечтает о том, что товарищ всё же узаконит дачу, деньги от продажи которой он сам потратил уже много лет назад. Тогда, может, вернёт и паспорт, и Игорь попытается узнать адрес Лены и поехать к ней, чтобы посмотреть на свою дочь. А вдруг его примут по-человечески?
...Он сидит на развалившихся ступенях крыльца, на фоне заката. Этакий благородный седой король Лир. Бывший интеллигентный человек Игорь. Пока не на дне, но где-то около. Ядвига БОЛТОВСКАЯ
Фото Архив «КТ»
Материал опубликован в газете «Крымский ТелеграфЪ» № 295 от 5 сентября 2014 года
Еще статьи:
Неожиданный диагнозТайна смерти – тайна «крыши»Главный выигрышЯблоко от Полищука...Почему стреляют в нищих?