Ялта. Старое кладбище. Вот почти, как в лесу. Если бы не бесконечные, почти хаотично разбросанные могилы на крутых каменистых склонах уже ушедших ялтинцев, то трудно себе представить, что такими бывают погосты.
Тихо журчит, скорее, поет свою вечную песню ручей: среди могил, надгробий, скользит, извивается, срывается с уступов небольших скал и порожков, не умолкая и убегая вниз, в сторону города. Как всегда и как когда-то…
А над городом, над синеющими горами весеннее солнце, легкие, белоснежные облака украшают ярко синее южнобережное небо…
Второй день весны. Только второй. Хоронили Станислава Славича. Большого ялтинца с большим сердцем! Беспокойного, трудного, непреклонного… Это про него когда-то сказал Борис Чичибабин:    «…Он в Ялту приехал с морозца, он к морю пришел наугад.  Удача ему не смеется.  Печатать его не хотят…    Мудрец о судьбе не хлопочет,  не ищет напрасных забот,  и сам продаваться не хочет,  и в спорах ума не пропьет...» И вот и его нет. Пришли, кто его знал, кто любил, безмерно уважал, гордился, что мы все земляки… А чиновников от власти не было, да, наверное, и не должно было быть. Они по-другому живут, по другим, только для себя писанным и не писанным законам.
Говорили, вспоминали, всхлипывали… Мы приехали из Симферополя, проститься… Встретили своих друзей, наших с ним знакомых, приятелей… Печалились, что теперь все чаще встречаемся вот так, на кладбищах: вот не успели, не додумались раньше свидеться, поговорить, договорить… И на меня мучительно накатывается, что последний раз на Крымском радио, в Симферополе, на Караимской брал у него интервью, …просто жуть, почти тридцать лет назад. Ему, кажется, было столько, сколько мне сегодня. И от этого стало грустно… Ну нет, где-то пересекались, здоровались, но вот с микрофоном, поговорить за жизнь, за то и про это, что случилось, что происходит вокруг, как будто не было времени.
Отошел в сторонку, осознавая, что самого известного ялтинского писателя провожают не из официального, какого-нибудь помпезного зала, а, как и положено для этого, такого человека, под открытым крымским небом, под сенью деревьев, можжевельника, кипарисов… под неспешную песню вечно молодого кладбищенского ручья. А вокруг так спокойно, так необычно, как не на прощании, а скорее на встрече старых друзей. Вот сейчас разбежимся, а потом снова встретимся.
Рядышком с нами безмятежно спал старый пес, что пришел сюда с могильщиками и кот, что молча разглядывал нас, понимая, что мы со Станиславом Кононовичем все-таки прощаемся навсегда, чтобы он остался с нами.
Леонид Пилунский