31 мая 2012 г. исполняется 120 лет со дня рождения К. Г. ПаустовскогоНа географической карте мира, где могли бы быть обозначены жизненные странствия Паустовского и его литературных героев, особое место занимает Крым и город Ялта. Ялтинские же впечатления были в первую очередь связаны для него с личностью жившего тут А. П. Чехова и посещениями чеховского дома на окраине города, в бывшей деревне Аутка. Впервые Паустовский побывал в этом доме мальчиком, в 1906 году, на второй год после смерти Чехова. В следующий раз он оказался у стен этого дома шестнадцать лет спустя, при обстоятельствах, менее всего соответствующих привычным представлениям об экскурсии. Об этом рассказано в автобиографической повести «Время больших ожиданий», в последней главе под названием «В глубине ночи». Январской ночью 1922 года с борта парохода «Пестель», по пути из Севастополя на Кавказ, он увидел берег Ялты, ещё не оправившейся от разрухи и беспорядков гражданской войны:
«Далеко впереди помаргивал красным глазом огонь Ялтинского портового маяка. И ни единого огня больше не было на всём протяжении берега. Весь Крым был брошен, пуст, выметен зимними ветрами. Он окоченел от стужи.
Пассажирам объявили, что “Пестель” простоит в Ялте до утра, так как ночью идти из-за мин опасно. Желающие могут спуститься на мол, чтобы размять ноги, но в город выходить рискованно. Нет света, и к тому же на первом перекрёстке могут остановить и раздеть, а то и убить бандиты».
Повинуясь безотчётному чувству, автобиографический герой Паустовского всё же вышел в город, и путь по какой-то улице вверх привёл его к стене с узкой калиткой и вывеской. «Я вынул спички и зажёг сразу три, чтобы вспышка огня была ярче обыкновенной. Я решил прочитать вывеску. Жёлтый огонь осветил её, и я увидел только три слова: “Дом Антона Павловича…” Ветер задул спичку. Тотчас где-то выше по Аутскому шоссе хлопнул выстрел. Пуля низко пропела над оградой и с лёгким треском сбила ветку на дереве».
Встреча с «Домом Антона Павловича» приносит голодному, утомленному, измученному человеку новое чувство: «Оно согрело мне сердце и вытерло слёзы усталости и одиночества, – говорится в конце повести Паустовского. – И внезапное чувство близкого и непременного счастья охватило меня».
Впоследствии, приезжая в Ялту, Паустовский ещё не раз приходил сюда, в разные годы и разную пору года. В 1937 году он написал в книге отзывов посетителей дома-музея: «Ялта для меня существует только потому, что в ней есть дом Антона Павловича Чехова…» А в июле 1949 года оставил новую запись в музейной книге: «Есть четыре места в России, которые полны огромной лирической силы и овеяны подлинной народной любовью – дом Чехова в Ялте, дом Толстого в Ясной Поляне, могила Пушкина в Святых горах и могила Лермонтова в Тарханах. В этих местах – наше сердце, наши надежды; в них как бы сосредоточена вся прелесть жизни».
В очерке «Лёгкая память», написанном в 1950-х годах, Паустовский назвал дом Чехова «приютом русской литературы». Для него здесь всегда сосуществовали прошлое, настоящее и будущее в их лучших культурных проявлениях: «Давно замолкли в нём голоса Куприна, Горького, Мамина-Сибиряка, Станиславского, Бунина, Рахманинова, Короленко, но отголосок их как бы жил в доме. И дом ждал их возвращения.
Почему-то почти каждый человек, попавший в этот дом, начинал думать о своей судьбе, особенно если он проглядел свою жизнь и только сейчас спохватился.
Почему так случилось, трудно сказать. Очевидно, гармоничность чеховской жизни и его подлинный оптимизм заставляли людей проверять свою жизнь по этим признакам».
В апреле 1961 года исполнялось 40 лет с момента официального превращения чеховского дома в музей. Паустовский, отдыхавший и работавший в это время в Ялте, не мог в связи с такой датой не выразить в очередной раз своего трепетно-преданного отношения к дому Чехова. Он послал в музей письмо, которое так и адресовал – «ДОМУ ЧЕХОВА В ЯЛТЕ»:
«В самые трудные минуты жизни я, как и многие, вспоминал о доме Чехова в Ялте, как о спасительном убежище. Я приходил в этот дом, подолгу сидел в покатом саду на старой зелёной скамье, а рядом ложился и дремал маленький застенчивый пёс Каштан. И мне всё казалось, что вот выйдет Чехов и только он один сможет помочь мне разобраться в житейских и писательских сложностях. Даже если он и ничего не скажет, то от одного его присутствия станет легче и яснее на душе.
Сейчас исполняется сорок лет чеховскому дому. В нём ещё невидимо присутствует его хозяин, и это ощущение присутствия Чехова и есть то главное, что надо сберечь, – сберечь всю обстановку чеховской жизни, весь облик этого дома, не позволяя проникнуть в этот дом равнодушию.
Я уверен, что это будет так и в дальнейшем, как есть и сейчас.
Я поздравляю сотрудников дома, в особенности научного сотрудника дома Сергея Георгиевича Брагина и заведующего домом А. П. Белошапкина.
Я завидую сотрудникам чеховского дома в их благородной и трудной работе. Временами мне даже хочется работать в этом доме, хотя бы садовником или сторожем, и чувствовать себя от этого совершенно счастливым.
1/ 04 – 61 г.
г. Ялта».
Машинописная копия этого письма сохранилась в архиве С. Г. Брагина, в то время – заместителя директора по научной работе Дома-музея А. П. Чехова в Ялте. Впоследствии Брагин писал: «Помню Паустовского в кабинете Чехова. В последние десять лет своей жизни он приходил в музей всегда, когда приезжал в Ялту. В каждый приезд приходил по два-три раза – то один, то с В. Луговским, А. Кроном, Л. Малюгиным, с переводчиком В. Бугаевским, с женой. Мне казалось, что чувство благоговения всегда с необычайной силой охватывало его, когда он стоял у письменного стола Чехова, любовался картинами Левитана, бродил по чеховскому саду.
Однажды Константин Георгиевич сказал, что бывают у него такие минуты, когда, кажется, пошёл бы сторожем, только бы остаться в чеховском доме навсегда. Это услышал Л. Малюгин, остроумный собеседник и необыкновенный знаток текстов чеховских писем. Он парировал:
– Знаете, Константин Георгиевич, – говорил он, – Чехов в одном из писем Немировичу-Данченко высказал нечто схожее с вашей мыслью, только разговор шёл о стороже в Художественном театре.
И тут же привёл строчки из письма Чехова…»
В самом деле, в письме Чехова к Вл. И. Немировичу-Данченко от 24 ноября 1899 года есть такие строки о Художественном театре: «Если бы я жил в Москве, то постарался бы войти к вам в администрацию, хотя бы в качестве сторожа…»
По свидетельству Брагина, «отношение к Чехову как к какому-то феноменальному явлению искусства не покидало Паустовского, как он говорил, всю жизнь.
– Оно никогда не будет объяснено до конца, – говорил он.
В разговоре о Чехове он всегда волновался. У Шкловского и Каверина этой взволнованности не было, они говорили о нём как исследователи». Для Паустовского же как писателя и человека «чеховский дом в Аутке был как отчий дом. Он говорил о нём с нескрываемой сыновней нежностью, что было несвойственно ему, по природе человеку застенчивому и сдержанному».Автор: А. Г. Головачёва, кандидат филологических наук